Почему болит грудь на которую сделали операцию
Любая, самая незначительная по объему и малотравматичная, операция сопровождается болью. Ведь вместе с повреждением кожных покровов и глубжележащих тканей обязательно травмируются чувствительные нервные волокна. Импульсы от раздражённых нервов в головном мозге трансформируются в болевые сигналы. Но в одних случаях боль – нормальный признак после операции, а в других – признак патологии. Как не запутаться и вовремя обратиться к врачу, чтобы не было поздно?
Виды операций на молочной железе
Грудная железа может подвергаться оперативному вмешательству по поводу разнообразных причин:
1. Воспалительных заболеваний ― мастит острый и хронический, гангрена.
2. Новообразований доброкачественных, в т.ч. локальная форма мастопатии, и злокачественных.
3. Желания пациентки изменить размер или форму грудных желёз.
Виды хирургического вмешательства тоже весьма различаются по объёму, степени травматичности и последствиям.
1. Воспалительные процессы ликвидируют, прибегая к вскрытию с последующим дренированием. При распространённых гнойно-некротических процессах проводят удаление железы. Однако стоит отметить, что в настоящее время, к счастью, такие случаи – большая редкость.
2. При диагностировании новообразования делается биопсия ― прижизненное иссечение патологической ткани под анестезией для исследования её под микроскопом с целью установления природы опухоли – доброкачественная или злокачественная, а также определяют степень злокачественности с учетом степени дифференцировки. Чем более дифференцированными (созревшими) клетки являются, тем менее опасно новообразование. В зависимости от вида опухоли врачи осуществляют:
· энуклеацию ― вылущивание доброкачественной опухоли;
· лампэктомию ― секторальную резекцию (удаление нескольких долек молочной железы);
· ампутацию молочной железы, при которой подкожно-жировая клетчатка не иссекается.
· радикальную резекцию ― полную ампутацию молочной железы (мастэктомию), при которой в различных модификациях операции удаляются:
— грудные и подмышечные лимфоузлы (лимфаденэктомия),
— грудные большая и малая мышцы,
— подкожно-жировая клетчатка;
В последнее время во многих клиниках и крупных косметических салонах практикуют пластические операции на грудной железе:
1. Эндопротезирование ― восстановление после операции, сопровождающейся удалением части или всей груди, или косметическое увеличение объёма грудной железы. Эндопротезирование выполняется с помощью искусственных силиконовых имплантов.
2. Редукционная маммопластика ― уменьшение размеров молочных желёз.
3. Реконструкция ― изменение формы молочных желёз.
4. Мастопексия ― подтяжка кверху молочной железы при её значительном провисании.
Почему болят молочные железы после операции
Послеоперационные боли в грудной железе возникают вследствие:
1. Повреждения нервов, входящих в грудную железу.
2. Повреждения грудных мышц и нервов.
3. Повреждения кожи и подкожной клетчатки.
4. Сдавления нервов гематомами и лимфедемами (скоплениями крови и лимфы).
5. Сдавления нервов рубцовой тканью.
6. Раздражения нервных окончаний облучением при удалении злокачественных опухолей.
7. Наличия дренажей в ранний послеоперационный период.
Дренажи достаточно часто устанавливают после операции на груди, т.к. любое ее травмирование сопровождается образованием большого количества лимфы. Чтобы обеспечить ее отток, устанавливают дренажи с отрицательным давлением на выходе. Это предупреждает развитие послеоперационных инфекционных осложнений.
Иннервация молочной железы
К молочной железе подходят нервные окончания от 2-6 межрёберных нервов и ветви медиального и латерального грудных нервов. Верхние отделы молочной железы иннервируются дополнительно нижними ветвями шейного нервного сплетения. Отдельные веточки 2-го межрёберного нерва проходят через подмышечную впадину и вплетаются в срединный нерв руки. Наличие общих нервных волокон с грудной клеткой, рукой, подмышечной впадиной и шейным сплетением объясняет иррадиацию (распространение) болевых импульсов от оперированной молочной железы в окружающие органы и ткани.
Тот факт, что основные нервные волокна отходят от межрёберных пространств грудной клетки, объясняет появление болей даже при нетравматичном эндопротезировании с помощью импланта ― для того чтобы завести его под железистую ткань приходится рассекать проходящие ветви межрёберных нервов.
При любом виде мастэктомии иссекаются поражённые лимфоузлы, а вместе с ними и нервы, проходящие непосредственно через толщу центральной группы лимфоузлов.
Травмы мягких тканей
Рассечение и растягивание кожи, подкожной клетчатки, рассечение или иссечение мышц приводит к многочисленным повреждениям тонких нервных волокон, пронизывающих эти структуры. Поэтому так сильно болят молочные железы после операции. Каждое потревоженное нервное окончание вызывает фантомные боли от ампутированного участка. Все эти сигналы, суммируясь, создают послеоперационный дискомфорт.
Причины образования скоплений жидкости
В молочной железе находится много кровеносных и лимфатических сосудов. Их присутствие необходимо для функционирования железистой ткани: с кровью в молоко поступают питательные вещества и антитела, а лимфа выводит побочные продукты лактации через систему лимфатических сосудов. Множество лимфоузлов фильтруют жидкости, проходящие через молочную железу.
Во время операции часть лимфоузлов удаляется, а некоторая часть неизбежно повреждается при проведении разрезов и наложении швов. При этом находящаяся в них жидкость заполняет межклеточные пространства, формируя отёчность тканей. Возникает лимфостаз с образованием серомы ― полости с выпотом лимфы. Давление в таких участках повышается, нервы ущемляются, возникает боль.
Если повреждены кровеносные сосуды, то формируются гематомы ― натёчники крови в мягких тканях грудной железы, а вместе с ними и болевые ощущения.
При инфицировании сером и гематом боль усиливается, появляются и другие симптомы воспаления: гиперемия участка кожи над очагом, общая интоксикация организма.
Масталгия (боли в грудной железе) вследствие операции
Как правило, чем внушительнее объём проведённого оперативного вмешательства, тем сильнее и продолжительнее бывают послеоперационные боли.
1. После выполнения операции мастэктомии с лимфаденэктомией в подмышечной области молочные железы болят от нескольких недель до нескольких лет. Боль часто сочетается с:
· онемением руки и кожи грудной клетки на оперированной стороне;
· парестезиями ― извращённой чувствительностью в виде ползанья мурашек, покалывания, жжения, зуда, холода или жара;
· слабостью в плече и руке.
Диагнозы и признаки
Сначала боль острая, потом её интенсивность снижается, она становится ноющей, усиливающейся при движении рукой, при изменении положения тела, при глубоком вдохе. Приступ масталгии может спровоцировать и обычное прикосновение к оперированной зоне.
2. Молочные железы болят после операции имплантации не только из-за компрессии нервных окончаний, но и вследствие ограничения амплитуды сокращения мышечных волокон, возникающего при наличии инородного тела. Способствуют возникновению боли:
· неправильно подобранный размер импланта (слишком большой);
· некорректная его установка.
· образование давящих рубцов вокруг импланта.
После маммопластики (коррекции грудной железы) боль обычно иррадиирует в подмышечную область. Интенсивность болей варьирует от незначительной до очень сильной, но достаточно быстро стихает.
Боль – признак и нормы, и патологии. В чем отличия?
В норме после операции достаточно интенсивная боль сохраняется на протяжении одной недели, затем ее выраженность стихает. Примерно через месяц женщина не ощущает болезненности, т.к. рана практически полностью зажила.
Патологическая боль в большинстве случаев возникает при развитии воспалительного процесса. Помимо болевых ощущений его признаками являются:
· покраснение кожи вокруг послеоперационной раны (врачи раньше такое состояние описывали, как пылающая рана);
· отечность;
· местное повышение температурных показателей – наощупь рана горячая.
Такая боль после операции на груди самостоятельно пройти не может – требуется помощь специалиста. В большинстве случаев она заключается в назначении антибактериальных препаратов системного действия и местных антисептиков.
Невоспалительная патологическая боль в послеоперационном периоде может быть связана и с развитием лимфостаза. В этом случае молочная железа не только болит, но и сильно отекает. Отличительными признаками являются распространенность поражения, т.е. симптомы определяются не только на каком-то одном участке, а по всему объему груди. При надавливании остается ямка, которая длительное время не исчезает. Лечение будет заключаться в нормализации лимфатического оттока.
Крайне редко появляются фантомные боли после ампутации железы. Женщина чувствует, что ее якобы болит железа, которая удалена. Такое состояние связано с механическим перерезанием крупных нервных волокон. На их конце образуются гранулемы из нервных клеток. Их патологическое раздражение и обуславливает фантомную боль. Терапия этого состояни крайне непростая. Требуется одновременное привлечение и маммолога, и невролога, и психиатра. Терапевтическое воздействие должно оказываться на нервные окончания. Для этого применяются нейротропные средства и физиотерапевтические процедуры.
Совет! Если боль после операции на молочной железе сохраняется дольше 1 месяца, обязательно посетите своего лечащего врача. Этот признак требует исключения разнообразных послеоперационных осложнений.
Устранение послеоперационной боли
Если проводилась нерадикальная операция, то обычно выраженная боль беспокоит женщину 3-5 суток. В стационаре в этот период назначают опиаты. Для уменьшения побочных эффектов от их приёма и снижения дозы вместе с ними назначают противовоспалительные лекарственные средства.
Постепенно полностью переходят на нестероидные противовоспалительные медикаменты. Они уменьшают отёки, после чего молочные железы после операции болят значительно меньше. Если сохраняются болевые ощущения в коже после радиационного облучения, то раздражение снижают кремом с кортикостероидными ингредиентами.
При наличии нестерпимой боли применяют блокаду воспалённых нервов.
Врач может рекомендовать для облегчения страданий больной противосудорожные препараты и антидепрессанты.
После консультации с врачом можно применять и местные средства:
· перцовый пластырь;
· пластырь с лидокаином;
· крем EMLA.
Облегчить состояние и снять напряжение в зоне операции поможет массаж, на который тоже требуется разрешение врача.
Бюстгальтер надо носить из натуральных тканей, но достаточно эластичный. Он должен хорошо подтягивать грудь кверху, его бретельки должны быть прочными, чтобы не было болевых ощущений от натяжения кожи и мышц.
Допускается применение холодных компрессов.
Правильный режим дня и качественное полноценное питание помогут перенести послеоперационное состояние. Надо регулярно посещать врача для контроля за процессом выздоровления, сообщая о всех переменах в самочувствии.
Боли будут казаться не такими мучительными, если женщина сохраняет позитивное настроение. И ведь для этого есть повод ― операция позади, цель достигнута. Всё остальное ― дело преходящее!
Профилактика и лечение
Заключение
Боли в послеоперационном период присутствуют всегда, но через месяц обычно проходят. В отсутствие признаков воспаления (отечности, покраснения) стоит к ним относиться равнодушно. Если же воспалительные изменения имеют место, то это признак инфекционного поражения раны – надо усиливать терапию. Лимфостатические и фантомные боли обычно появляются через месяц (не раньше) после вмешательства. Они требуют специфического лечения.
Источник
Женщинам с раком груди кроме химиотерапии нередко делают и мастэктомию — операцию по удалению молочной железы. Иногда вырезают только опухоль, но некоторым приходится удалять грудь полностью.
Четыре женщины, перенесшие радикальную мастэктомию, рассказали «Бумаге», как операция изменила их отношение к себе, почему они решили не вставлять импланты и как на это отреагировали их близкие.
— У меня двое детей, благополучная семья, я очень спортивная. И к врачам ходила в основном с травмами. У меня была порвана плечевая мышца, и я сначала лечила плечо, потом нашла что-то в груди, и врачи мне сказали, что это, скорее всего, синяк. Но на всякий случай сделали пробу. Это было в декабре 2016 года. И вдруг звонят из поликлиники и говорят, что мне нужно срочно прийти. И так настаивают.
Долго не могла поверить в то, что мне рассказывают, не могла вникнуть в смысл слов «атипичные клетки». Потом уже поговорила с хирургом, он сказал, что диагноз не вызывает ни малейших сомнений, вопрос только в том, какой это вид и какая схема лечения. Помню состояние абсолютной паники и растерянности: что делать, куда пойти? Паника длилась, наверное, неделю.
На работе сказали, что оплатят мое лечение в Герцена (Московский научно-исследовательский онкологический институт имени Герцена — прим. «Бумаги»). Операция прошла 4 августа 2017 года. Сначала я была настроена сразу же сделать одномоментную реконструкцию, потому что просто не представляла, как жить без груди. У меня была паника от картинок, которые я видела в интернете: смотрела на них и рыдала.
Но хирург сказал, что не рекомендует делать одномоментно: у меня третья стадия с метастазами — реконструкция пострадает при лучевой терапии. Технически реконструкцию можно делать спустя полгода после терапии. Я была настроена восстанавливать грудь, но только своим лоскутом (метод восстановления, при котором вместо имплантов используют собственные ткани пациентки: часть мышцы с передней брюшной стенки или лоскут со спины — и перемещают в область груди — прим. «Бумаги»). Однако потом была уже утомлена прошедшим лечением: восемь химий — это очень тяжело. Если после первой химии я была «не в форме» первые два дня, то после восьмой — десять дней совсем никакая.
Это настолько злобное лечение, что организм еще не восстановлен. Понимание этого тормозит меня делать что-то с грудью. И на предложение сделать самую дорогую операцию хирург сказал, что она мне не подходит. И потом, очень много деталей, о которых узнаешь, только вникнув в тему. Например, я перенесла лучевую и потеряла большой вес. Мне сказали, хорошо, что я не сделала имплант: при потере 15 кг и изменении тела он мог бы оказаться на спине.
Иллюстрация: Елизавета Семакина / «Бумага»
Мне рекомендуют делать именно импланты, но я не хочу: надеюсь снова заниматься плаванием и айкидо, а [при физических нагрузках] они могут травмироваться, порваться внутри. И вопрос в их долговечности. Что с ними будет через 10 лет, через 20? Я человек нестарый, меня напрягает, что эта штука будет жить внутри меня долгое время. Скорее всего, операцию делать не стану.
Когда у меня была шестая или седьмая химия, в палату привезли женщину, которая не стала делать радикальную мастэктомию. Сейчас у нее метастазы по всему телу. Сколько ей осталось и что можно сделать? Смотреть на нее больно и страшно. Я для себя решила, что это подсказка свыше: [вот] что произойдет, если пожалею убрать грудь.
Было страшно до последнего, даже не могла смотреть на себя в зеркало после операции. Сейчас привыкла. Муж говорил, что для него это абсолютно неважно, но это не те слова, которые я хотела услышать. Когда было совсем тяжело, звонила по телефону горячей линии. И хочу сказать, что сотрудники отрабатывают свою миссию прекрасно. Когда я была на грани отчаяния, слышала [от них] слова, которые, наверное, и хочет услышать человек в такой момент.
Вдруг я поняла, что не одна. Девчонки из группы поддержки рассказывали, что это [удаление груди] как раз фигня, что из всех аспектов лечения он наименее травматичный.
Сейчас хожу в бассейн и до сих пор не могу раздеться при всех: прячусь и переодеваюсь отдельно. Не могу раздеться при муже, хотя он уверяет, что это не имеет никакого значения. Это имеет значение.
С операцией справилась, но длинное лечение сильно меняет мировоззрение. Теперь я ценю себя, жизнь приобрела яркие цвета. Больше не психую из-за немытого пола, непоглаженного белья — хрен с этим. Год не могла это делать и поняла, что [члены семьи] и так проживут; не буду готовить ужин из трех блюд — сварят себе пельмени.
Главное, мне хотелось бы перестать бояться рецидива. Никто не может объяснить, почему это произошло со мной. И образ жизни, и диета — всё было. Я не пила, не курила, родила детей, кормила их сама — не попадаю в группу риска. Один из факторов, почему я не иду на импланты: некоторые онкологи говорят, что это увеличивает риск рецидива. Свою прежнюю форму восстановлю: я человек целеустремленный. Но как мне перестать бояться, ч��о мне опять поставят такой диагноз, не знаю.
Работает в социальной сфере в Москве
— В ноябре 2015 года мне поставили диагноз «рак груди», а в конце года сделали полную мастэктомию левой груди. Сейчас у меня ремиссия.
Моя бабушка болела раком груди; из-за этой болезни умерла мама, когда мне было 16 лет. Тогда я жила в онкоцентре на Каширке (Национальный медицинский исследовательский центр онкологии Блохина, РОНЦ — прим. «Бумаги»). Я всегда была «онконастороженной»: всю жизнь боялась заболеть — до психических срывов (и ходила к психологу, который пытался сгладить этот страх). Тем не менее болезнь не миновала, хотя я регулярно наблюдалась.
Сначала мне диагностировали фиброаденому (доброкачественная опухоль — прим. «Бумаги»), но в итоге это оказался рак. Опухоль обнаружил муж. На следующий день мы поехали в маммологический центр на обследование, но я знала: это диагноз, рак.
Мне диагностировали вторую стадию, и я понимала, что нужно сделать всё радикально, убрать [молочные железы] по максимуму. Мысли, что я теряю грудь и буду испытывать какие-то неудобства или страдания, не было. Просто сгруппировалась и дала себе установку: надо держаться за жизнь.
Я мама 13-летнего ребенка, у меня семья. Муж сразу сказал: «Саша, даже звука не произноси о реконструкции. Ты мне нужна живая: с грудью, без груди, кривая, косая — неважно, лишь бы ты была здесь, с нами».
Девочки, с которыми лежала в больнице и с которыми сейчас общаюсь, не видели себя без груди и решились на реконструкции. Но [реконструкция] — это операция не без последствий. Лечение было очень тяжелым, организму требуется много сил, чтобы это выдержать. И для себя решила, что не готова к этому ни физически, ни морально. Реконструкция — это шестичасовая операция с наркозом, двухнедельный вынос из жизни, который я не могу себе позволить. Стоит ли грудь таких мучений? Для меня нет.
Комплексов и дискомфорта у меня нет, спокойно смотрю на себя в зеркало. У меня вставлен протез, я ношу красивое нижнее белье, замечательно чувствую себя на море в купальниках. Понятно, что не могу надеть какое-нибудь декольте или что-то еще, но этим можно пожертвовать. Чем больше живу, тем больше понимаю, что реконструкция мне не нужна.
Вообще, во мне нет сентиментальности, я даже не плакала [из-за болезни]. Единственное, сказала мужу: «Игорь, ну е-мое, в 38 лет!». А потом видела женщин, заболевших онкологией и в 38, и в 28, и в 20 лет. Я не зациклена на себе, смотрю вокруг и понимаю: есть девчонки-героини, которые столько прошли. А я? Ну прооперировалась, прошла курс химиотерапии, прохожу обследование. Какое отсутствие груди, какие комплексы? В мыслях — только выжить, идти вперед, дожить до совершеннолетия ребенка, дай бог, выучить ее. Была бы возможность, я бы и вторую грудь убрала к чертовой матери.
Специалистка по нетрадиционной медицине из Москвы
— Когда узнала про диагноз, конечно, была в шоке. Но у меня даже вопросов не возникает, [почему это произошло]. В моем случае [причиной] заболевания стала психосоматика. Как мы обычно: нигде не болит — и ладно, а эмоции не так важны в жизни. Оказалось, что очень важны.
У меня была небольшая опухоль в груди, и она меня не беспокоила. В то время я помогала подруге [с ее депрессией], у которой муж умер от рака в 42 года. И вдруг начала думать, а что у меня там [в груди]? Меня это стало беспокоить даже не физически, а эмоционально. Пошла к врачу, и мне моментально поставили диагноз, анализ всё подтвердил, хотя ни боли, ничего не было. Диагностировали вторую стадию.
Когда мне до операции сказали, что возможно полное удаление, я ударилась в рев и в слезы. Но потом [врачи] сказали: «Да нет, обойдемся резекцией (частичным удалением груди — прим. «Бумаги»)». Мы еще думали, в какую сторону сделать шов, как буду прятать его под купальником.
На операционном столе выяснилось, что у меня внутрипротоковый рак, и грудь удалили полностью. Мне было очень тяжело, и процесс по выходу из этого состояния был очень тяжелым. У меня была и химиотерапия, и лучи, но думаю, что держусь за счет нетрадиционной медицины: биоэнергетики, биодинамики, работы с собой, вырисовывания своих эмоций, еще я мандалы рисую.
У меня была дикая депрессия, непрекращаемый поток слез. И если бы не мои подруги, которые вытягивали меня из этого состояния, не знаю, чем бы всё закончилось. Рука после операции не действовала, не могла поднять чашку с водой. Сейчас более или менее, могу выполнять бытовые задачи.
Муж удаление груди воспринял спокойнее меня. Так сложилось, что у нас родственники, у которых находили рак, все умирали. И поэтому потеря груди, а не жены была для него меньшим злом, он прямо об этом говорил. Но меня это мало успокаивало.
Пока не знаю, буду ли делать пластическую операцию, год делать ее нельзя. Переживания смягчились. Но это не я такая умная красавица — просто мне помогли.
Для меня грудь связана с сексуальностью, а женщина без груди — это уже не женщина. Поэтому потеря груди — это потеря и сексуальности, и красоты, вообще всего. Но сейчас понимаю, что в лифчике, например, не видно, что я без груди. Поэтому для посторонних людей ничего не поменялось. Отсутствие груди видно в интимном моменте, в бане. Но в баню мне сейчас всё равно нельзя. Есть такие фитнес-центры, где не общий душ, а кабиночки, я в такой ходила. Но тема пляжа для меня еще не решенная.
Плюсы реконструкции: у меня будет грудь, и меня перестанет беспокоить этот вопрос. А минусы: неизвестно, как себя поведет рука, и брать лоскут живота… Импланты мне не подходят, потому что я буду ощущать в своем теле что-то инородное. И еще очень пугает воздействие наркоза на мозг: потом от него долго отходишь, способность к биоэнергетике понижается — это меня останавливает.
Работала на заводе в Петербурге
— О диагнозе узнала случайно: в апреле прошлого года мылась в душе и нашла у себя уплотнение. Обратилась к гинекологу, а она даже смотреть меня не стала, сказала: идите к хирургу, к терапевту и, вообще, куда хотите. Сделала УЗИ, и врач сказала, что это очень похоже на опухоль. В итоге я пошла в онкодиспансер на Удельной, где мне дали направление в Песочное (НМИЦ онкологии имени Петрова в поселке Песочное — прим. «Бумаги»).
Там все хирурги в один голос сказали, что это опухоль. Сейчас у меня третья стадия, я прошла кучу обследований, и ни одно не выявило саму опухоль, только метастазы. Было обидно удалять грудь, понимая, что опухоли там может и не быть, что она может оказаться в совершенно другом месте. Но биопсия показала, что метастазы именно от молочной железы.
Был вариант резекции, но поскольку непонятно, в каком месте находится опухоль, наобум вырезать какую-то часть [было неэффективно]. А где гарантия, что она не в другом месте? Заведующая отделением сказала, что если для вас это не принципиально важно, то лучше убрать грудь целиком. Мы с мужем посоветовались и решили, что будем удалять полностью.
Любая женщина не готова расстаться со своей грудью, мне было жалко до последнего. Но я себя уговаривала, что это поможет выжить. Что если не сделаю этого, то опухоль, возможно, останется — и тогда придется всё начинать сначала.
Муж до последнего не верил в происходящее. Он у меня человек немногословный, за эти месяцы «постарел». Дети — у меня два мальчика, уже взрослые — поначалу даже не поняли, что произошло. Младшему мы сначала не говорили [подробностей], слово «рак» даже не произносили.
Реконструкцию, скорее всего, делать не буду: не считаю нужным подвергать свой организм дополнительной нагрузке. Всё это не так просто, как рассказывают: нужна серьезная подготовка — не месяц и не два, будет больно, невозможно добиться абсолютной симметрии, то есть нужно и вторую грудь оперировать. Я считаю, что с таким заболеванием, как рак, чем меньше вмешательств, тем лучше. Но, может, изменю свое мнение года через три-четыре.
У меня в семье одни мужчины, поэтому не даю слабины. Все эти мысли, что я инвалид, стараюсь от себя гнать, чтобы не плакать и не расстраиваться. Когда одета, вроде как ничего, но когда раздеваюсь, тяжело. Не могу раздеться при муже, показать ему это всё. Он говорит: «Что ты глупостями занимаешься? Что ты прячешься?». Но я пока не могу себя пересилить.
Поначалу отдыхала. А потом поняла, что если буду лежать, то сойду с ума: у меня все мышцы ослабли, осанку держать не могла. С апреля по январь, когда проходила химиотерапию, не было такой минуты, чтобы не думала о диагнозе. Дошло до того, что с ноября перестала спать. А после операции — как отрезало, будто организм сказал: «Всё, у меня нет рака».
Сейчас из-за лучевой терапии мне нельзя заниматься спортом, но с сентября пойду в бассейн: руку нужно всё время разрабатывать. Я созваниваюсь с женщиной, [которой тоже сделали мастэктомию], она ходит в бассейн и говорит: «Иду в туалет и переодеваюсь там в купальник, никто ничего не замечает». Конечно, при всех это будет не очень легко, но когда переживаешь такую болезнь, очень многое меняется в мироощущении. Если мне будет негде переодеться, буду переодеваться при всех, потому что это нужно для моего здоровья. Кто что подумает — это мало меня интересует. Может, задумаются и пойдут к врачу. Произошедшее со мной сподвигло знакомых пойти обследоваться.
За помощь в подготовке материала «Бумага» благодарит благотворительную программу «Женское здоровье»
Источник
