Может ли болеть грудь после удаления яичников

Вчера актриса и режиссер Анджелина Джоли опубликовала колонку в The New York Times, где рассказала о своей борьбе с угрозой рака. Вслед за двойной мастэктомией, то есть удалением обеих молочных желез, Джоли сделала операцию по удалению яичников и маточных труб. Она рассказала о процессе принятия этого непростого решения и призвала женщин внимательно относиться к своему здоровью и понять, что вовремя выявленное заболевание или его адекватная профилактика повышает шансы на долгую и счастливую жизнь. Колонка вызвала бурный резонанс в соцсетях, в том числе и отзывы отрицательного характера — Джоли обвинили в паникерстве, канцерофобии
и в пропаганде неадекватных методов лечения.

Большое количество осуждающих актрису комментариев подтвердило, что при всём прогрессе в области технологий и диагностики многие по-прежнему предпочитают не знать или не думать о потенциальной проблеме, пока гром не грянет, а информированность россиян о профилактике онкозаболеваний и способах их лечения далека от идеальной. Другая причина столь негативной реакции на удаление репродуктивной системы в подобном возрасте кроется в стигматизации подобных операций и перенесших их женщин — в детоцентричном обществе «отрезать себе всё» автоматически означает «перестать быть женщиной» и «утратить ценность» в глазах мужчин. Мы попросили хирурга-онкогинеколога, принимавшего участие в лечении мамы Анджелины Джоли, а также генетика и психотерапевта прокомментировать эту ситуацию и рассказать о новых технологиях и актуальных способах профилактики и лечения женских онкологических заболеваний, о которых надо знать всем.

Каждая восьмая женщина в мире болеет раком груди. В России ситуация несколько хуже, потому что у нас женщины нередко пренебрежительнее относятся к ранней диагностике и врачи ее недостаточно хорошо знают, например, часто заменяют маммографию ультразвуком или вообще простым осмотром молочных желез. При раке груди, как и при любом другом виде рака, очень важно диагностировать его как можно раньше, тогда больше шансов его вылечить. Выживаемость напрямую зависит от того, на какой стадии обнаружили заболевание. Но есть, конечно, и много других нюансов. Например, некоторые опухоли являются гормоночувствительными, и в таких случаях прогноз лучше. Есть ряд опухолей, у которых нет рецепторов к гормонам, они чаще более агрессивные, хуже отвечают на химиотерапию и, соответственно, не лечатся гормональными средствами.

К счастью, существует ранняя диагностика рака груди — для большинства заболеваний ее нет. Если следовать рекомендациям врачей и после 40 лет проходить маммографию раз в год, то вероятность не умереть от рака груди значительно повышается. Женщинам от 30 лет нужно посещать маммолога и делать узи молочных желез раз в три года, причем это при условии, что у них нет особых проблем с молочными железами, там не было никаких уплотнений, новообразований и пациентки не имеют генетической предрасположенности к раку, как та же Анджелина Джоли.

Генетический риск заболеть раком груди или яичников складывается из семейной истории онкологических заболеваний. Если ваша мама, бабушки или тетки в молодом возрасте перенесли предменопаузальный рак (то есть рак молочной железы или яичников — их часто объединяют в один синдром), вы попадаете в группу риска. Шанс заболеть раком в таком случае возрастает колоссально. Конечно, бывают спорадические случаи заболевания, но есть и определенные синдромы, как в случае Анджелины Джоли, — BRCA1 и BRCA2. У носителей мутации первого типа риск заболеть раком груди в том или ином возрасте составляет 85 %, то есть это фактически каждая первая носительница.

Генетические тесты позволяют выявить, если ли мутация. Про риски выводы делают уже врачи, они смотрят на тип мутации и дальше уже всё известно. Куда важнее, чтобы гинеколог или маммолог грамотно собирал анамнез. Я всегда спрашиваю у пациенток, которые приходят с условной молочницей или дисплазией шейки матки, чем болели их родственники, какой степени родства и в каком возрасте они перенесли заболевание. Когда женщина говорит: «У меня тетка умерла от рака груди в 45 лет, у бабушки был рак яичников и у мамы опухоль, но вроде доброкачественная и ее вырезали», — врач должен понимать, что пациентку нужно проверить на носительство этих мутаций. Обычно мы тестируем женщин, чьи родственницы перенесли рак яичников или молочных желез в молодом возрасте; тех, у кого уже обнаружили рак молочной железы или яичников в возрасте до 50 лет; и женщин, которые проходят множественные биопсии по поводу образований молочной железы, вроде бы доброкачественных, но до конца непонятно. Бывает так, что у женщины очень убедительная семейная история определенных онкологических заболеваний, но по каким-то причинам мутации у нее не обнаруживается. В таких случаях мы секвенируем весь ген BRCA1 и BRCA2 и смотрим, есть ли мутация в каких-то нетипичных локусах (местах), и часто ее там находим.

Рутинно проходить генетические тесты смысла нет. Более того, если у родителей выявлена мутация, мы рекомендуем им не тестировать детей раньше, чем они не достигнут 20–25 лет. Риски онкологических заболеваний начинают расти в 30–35, так что, кроме тревожности, родителям эта информация ничего не добавит. После 20 лет по результатам мы предупреждаем: ваш риск заболеть раком до 35 лет достаточно низкий и у вас есть шанс до этого времени реализовать репродуктивную функцию в той мере, в какой вы хотите. Впрочем, и вреда от таких тестов нет, разве что финансовый: тест на самые распространенные мутации обойдется в 15–17 тысяч рублей.

Каждая четвертая носительница мутации первого типа умирает от рака яичников. Такая грустная статистика

Я девять лет проработал в США и принимал участие в лечении мамы Анджелины Джоли, когда у нее случился рецидив рака яичников. Ей тогда было 54 года, а умерла она в 56 от рака молочной железы. У нее были выявлены сразу две мутации — и первого, и второго типов. У них в семье действительно почти все женщины болеют раком груди или яичников. Всем своим пациенткам, у которых обнаруживается мутация, я долго объясняю, каковы риски. К счастью, в случаях рака молочной железы у нас есть протоколы интенсивного скрининга: мы начинаем отслеживать состояние носителей мутации гораздо раньше обычного, до 25 лет, каждый полгода чередуем маммографию и МРТ молочных желез, проводит осмотры маммолог. Если соблюдать эти условия, вполне можно повременить с удалением груди.

С яичниками всё гораздо хуже: у носителей мутации первого типа вероятность заболеть раком яичников 54 % — то есть каждая вторая женщина. К сожалению, 80 % заболевших узнают об этом, когда рак уже на третьей стадии. На этом этапе выживаемость даже при самом агрессивном лечении — 35 % в лучшем случае. То есть каждая четвертая носительница мутации первого типа умирает от рака яичников. Такая грустная статистика. По этой причине, зная, что риск возрастает в возрасте от 35 лет, я всем своим пациенткам — носительницам мутаций генов BRCA1 и BRCA2 рекомендую профилактическое удаление яичников и маточных труб лапароскопическим путем.

Такая профилактическая операция существенно снижает риск возникновения рака, но не сводит его до нуля. В 7–10 % случаев при удалении яичников мы уже обнаруживаем микроскопическую опухоль. Это значит, что мы опоздали с профилактикой и рак уже начал развиваться. Есть еще подтип рака яичников под названием первичная брюшинная карцинома — это фактически тот же рак яичников, но только он начинается не на самих яичниках, а на поверхностях брюшины. Он может возникнуть даже после удаления яичников и маточных труб у носителей мутаций. С меньшей вероятностью, но исключать этого нельзя. Мы всегда предупреждаем женщин, что они могут заболеть раком яичников, даже если яичников уже нет, как бы парадоксально это ни звучало. 

Пациентки реагируют на профилактические операции по-разному. Те, у кого на глазах умирали от рака родственники, сами порой приходят и просят удалить яичники и маточные трубы. Другое дело, когда женщина лет сорока заболевает раком груди и мы выявляем у нее мутацию — в таком возрасте сложнее прощаться с яичниками, особенно если у пациентки еще нет детей. Тогда мы начинаем гонку: просим женщину по возможности быстро забеременеть и родить и после этого уже удаляем яичники. Проблема 40-летних женщин в том, что быстро забеременеть они часто не могут — овариальный резерв обычно не очень хороший к этому возрасту. На помощь приходит репродуктолог, он проводит ЭКО, получает и замораживает яйцеклетки или эмбрионы и только потом мы удаляем яичники, а женщина может выносить эту беременность уже без яичников.

В физическом плане операцию по удалению яичников пациентки переносят легко. Процедура занимает 30–40 минут. Женщина приходит в клинику в день операции за пару часов до начала и на следующий день уходит домой, если нужно — берет больничный на 3–4 дня. Психологически с этим справиться сложнее. После удаления молочных желез и яичников женщины начинают воспринимать себя по-другому, это их сильно меняет психологически. Хотя всё зависит от человека. Многие пациентки после мастэктомии сразу ставят имплантаты и живут как и раньше, наслаждаясь низким риском заболеть раком груди. С яичниками опции поставить имплантаты нет. Удаляя яичники, например в 35 лет, женщина входит в менопаузу. У нее начинается климакс, и это добавляет целый ряд физических и психологических проблем. Теоретически их можно решить или облегчить с помощью заместительной гормональной терапии (ЗГТ), но тут есть свои сложности, потому что при длительном применении ЗГТ сама по себе может спровоцировать развитие рака груди. Поэтому многие женщины отказываются от гормональной терапии и принимают какую-то форму негормональных средств, которые помогают бороться с приливами-отливами, перепадами настроения и всем остальным. Что касается сексуальной жизни, пациентки с удаленными яичниками жалуются на сухость во влагалище и иногда на снижение либидо, но зависимость последнего от наличия/отсутствия яичников пока не доказана.  

Анджелина Джоли сдала анализ на мутацию гена, риск развития заболевания оценили с учетом ее родословной. Думаю, она делала обследования и по ряду других показателей. Скорее всего, и на мастэктомию актриса решилась не только на основании генетического теста — конечно, тут важен комплексный подход. Спустя несколько лет Джоли перенесла операцию по удалению яичников. Такой шаг вполне понятен, потому что у женщин в естественной менопаузе риск возникновения рака яичников повышается. Для нее это была оправданная профилактическая мера с учетом мутации BRCA1-гена. Но при этом любой женщине с аналогичной мутацией не стоит тут же бежать и удалять свои репродуктивные органы, так как каждый случай индивидуален, а риски складываются не только из генетических предрасположенностей, но и биохимических изменений, онкомаркеров и других показателей.

Генетический тест достаточно пройти один раз в жизни. Техника такая: сначала сдается скрининг, и если он показывает мутацию, проводится диагностический тест, который позволяет либо подтвердить, либо опровергнуть имеющееся предположение. Сейчас в России много институтов позволяют это сделать.

Результаты генетического теста самостоятельно трактовать не нужно, так как можно начитаться литературы и форумов, впасть в ипохондрию и не дойти до врача. Назначение на поиск мутации гена BRCA1 делает специалист, и интерпретировать результаты должен именно врач-генетик. Не стоит оставлять человека один на один с полученными данными. Пациенту важно всё правильно понять. Ген BRCA1 вообще очень большой, и мутаций в нем сейчас может быть больше полутора тысяч. Чтобы разобраться, какая мутация обнаружена у человека и как она повлияет на развитие заболевания, надо провести большую работу, посмотреть все научные статьи по теме — этим занимается врач-генетик.

Выявленные риски различаются. Есть мутации, которые незначительно повышают вероятность развития болезни, они встречаются чаще всего. В таких случаях нет необходимости делать операцию, нужно внимательнее следить за своим здоровьем. Если доказано, что определенная мутация повышает риск возникновения рака до 87 % (у Джоли именно так — показательный клинический случай), то нужно принимать оперативные решения.

 Если в каждом поколении женщины умирают
от двустороннего рака молочной железы или яичников, конечно, показано удаление этих органов

Диагностические тесты очень точны, и тем не менее если человек не доверяет какой-то лаборатории, он может переделать анализ в других учреждениях. Мутации в гене — это не диагноз и не показание к операции, а констатация того, что нужно быть внимательным по отношению к своему здоровью. Заключение же может сделать только врач после проведения обследований у нескольких специалистов (гинекологов, эндокринологов и т. д.) и сдачи дополнительных анализов. Для того чтобы строить прогнозы, важно учитывать семейную историю. Если близкие родственники женщины, у которой найдена мутация, заболевали онкологией до 40–45 лет, то ей нужно быть настороже, начиная с 35 лет, и регулярно проходить обследования. Если в каждом поколении женщины умирают от двустороннего рака молочной железы или яичников, конечно, показано удаление этих органов.

Сейчас очень много говорят про рак груди, по данным Минздрава, в России он уже выходит на первое место смертности по онкологии у женщин. В последнее время участились случаи выявления этого заболевания, но это связано, скорее, с тем, что улучшаются методы диагностики. Превентивные операции по удалению молочных желез и яичников показаны для профилактики развития рака именно этих органов. Но от других опухолей это не защищает, поэтому у пациентки, перенесшей заболевание, остается повышенная онконастороженность и возрастает риск возникновения рака кишечника. Иногда назначают колоноскопию, чтобы малейшие воспаления и полипы вылечить до того, как они перерастут в рак.

После удаления органов назначается заместительная терапия, и если она правильно подобрана, пациентки не ощущают никаких неудобств. Многие женщины после менопаузы, даже не имея большого риска развития рака, проходят лечение по этому же принципу. Я не вижу причин, по которым женщину после удаления яичников перестали бы считать женщиной: она получает достаточное количество гормонов, чтобы хорошо себя чувствовать и привлекательно выглядеть. Любая дискриминация на тему здоровья и наличия тех или иных органов мне кажется неэтичной.

Ольга Милорадова
психотерапевт

Если перефразировать на нормальный язык возмущение многих поступком Джоли, то в основном ее обвиняют в канцерофобии. Проблема в том, что канцерофобию можно диагностировать только тогда, когда угрозы онкологического заболевания как такового не существует, или в тех случаях, когда пациент в силу каких-то обстоятельств мало осведомлен о характере своей болезни и подозревает, что ее развитие пойдет каким-либо абсурдным путем.

Смешно было бы утверждать, что опасения за свою жизнь при 87%-ном риске заболевания раком молочной железы и 50%-ной вероятности заболевания раком яичников — это беспочвенная паранойя, невозможно также сказать, что Джоли питает какие-либо иллюзии или мало осведомлена о своем состоянии. Она достаточно подробно, последовательно и логически объясняет свое решение, не впадая в крайности или мессианство, не призывая всех следовать за ней. На мой взгляд, она ведет себя достаточно здраво, и, в отличие от множества наблюдателей, с ходу диагностировавших у нее невроз, психоз или гангрену мозга, могу со всей ответственностью заявить, что диагностировать что-либо подобное дистанционно и основываясь на данных, почерпнутых в СМИ, просто нелепо. В остальном при ее семейной истории возникновение тревожно-фобических симптомов (которые она не отрицает, описывая свое ожидание результатов) было бы не просто неудивительно, а в общем-то как раз таки наиболее нормально в сложившейся ситуации.

Что же касается реакции общественности, то вот здесь как раз всё гораздо интереснее. Почему всех по-прежнему так волнует, как человек распоряжается собственным телом, и более того, почему за логически принятые решения его подвергают остракизму. С одной стороны, каждый из нас очень привязан к своим жизненным ролям. На вопрос «кто вы?» человек прежде всего предъявит свою профессиональную идентификацию: «я юрист», «я студент», «я журналист»… Но всё же на первое место выходит роль гендерная, которая не предъявляется именно потому, что как бы присутствует по умолчанию. Известно, например, что люди себя чувствуют некомфортно, до тех пор пока не могут определить гендер собеседника.

Утрата женских репродуктивных органов и детородной функции автоматически ассоциируется в сознании многих с утратой женской идентичности, утратой самости, утратой цели к существованию. Даже в том возрасте и при том количестве детей, когда сама по себе детородная функция, казалось бы, не важна, сознательный отказ от «самого важного» кажется безумием, не может быть адекватно воспринят, ну и, несомненно, происходит перенос ситуации на собственное «я», что повергает женщин в ужас, а мужчинам видится неким протестом против патриархальной системы, где само женское тело со всеми ему присущими функциями является объектом служения для его потребностей. Говоря более простым языком, многие, как женщины, так и мужчины, посочувствовали «бедняге» Брэду Питту, как бы утратившему женщину (на самом деле нет) в лице своей жены.

Фотографии: 1, 2, 3 via Shutterstock